Я дописал его...

[Old-castle]

Отчет... в основном, с Дориата, но не только. Просто здесь почти все, что я могу сказать или рассказать про Куруфина.
Кому интересно - примерно 10 страниц word'а Вперемешку со стихами - моими и чужими.
Если вдруг кто осилит - комментариям очень рад. На жж лежит оно же по частям.
(Нет, на худ. ценность не претендую - это тупо поток мыслей, и нет, я его не вычитывал - мне слабо )
Вот.
---------------------------------------------------------------------------------

Вместо эпиграфа.
… по небосводу
звезды падают в воду,
тонут в волнах немых –
и моя средь них…
(с) Анарион

Когда я вижу над собой верхушки сосен, устремленных к темному бескрайнему звездному небу, я вспоминаю о том, как в Амане для нас величайшей отрадой было добираться до Арамана или Тол-Эрессеа, где свет Древ «не застит взгляд». Там можно рассматривать хитрый узор, сплетенный из света звезд и темноты небосвода, и размышлять о грядущем… Вот так же и сейчас – в один из последних, если не последний ясный вечер этой осени, я стою на открытой галерее крепости, закинув голову и смотрю на небо. Рядом со мной стоит Тьелко, и я не знаю, шутит ли он, когда обращается ко мне:
- Как будто в последний раз…
- Что? – не успеваю спросить я, как замираю и указываю ему на светлую точку, что, вдруг соскользнув со своего места, будто устремилась к земле: - Звезда… падает? Впервые вижу что-то подобное.
- Я тоже. (1)


***
Это список поражений, все потери не в сраженьях,
Вот простор для не-движенья – жизнь в желании не быть…

Дозоры у ворот крепости, занятия на дворе для тренировок, возвращение разведки и старые, привычные, уже лет тридцать почти неизменные новости. “В Тар-Гэлионе неспокойно, но орочьи отряды не суются ни к нам, ни в Оссирианд”, “Нан-Дунгортеб теперь не удерживает завеса, и пауки расползаются в разные стороны ”, “К нам гости – пожить в крепости какое-то время”. Это все, что держит меня здесь. Это все, что заставляет быть живым. Это все до ужаса похоже на сон.
В крепости иногда шутят, спрашивая ”Что нового в Оссирианде?”, заранее зная, что никаких новостей не будет, но с шутками последнее время происходит что-то не то. В крепость приходят пара нандор – просят перековать меч, и пока Нурэнар возится с мечом, мы сидим в общей зале и разговариваем ни о чем.
Сквозь сон прорываются слова:
- В Оссирианде случилась беда… Тол-Гален опустел, Берен и Лутиэн ушли…
Как ушли? Куда? Как долго их нет?
- Их не могут нигде найти с осени…
- А камень? Что стало с ним? Где Наугламир?.. – выдыхаю я, чуть не смяв кубок, который держу в руках.
- Мы не знаем.
Просто потрясающе! Я начинаю нарезать круги по крепости, распорядившись накормить наших гостей, и если потребуется, разместить где-нибудь, и тотчас же забыв про них. Если окажется, что мы упустили наш шанс вернуть Камень себе… Если Берен и Лутиэн ушли из Арды… и забрали его? Что произошло? Где они? Где Сильмарил?
Сколько вопросов и ни одного ответа.
На очередном круге я наконец-то натыкаюсь на кого-то из братьев и пересказываю новости им. Теперь уже мы все похожи на семерых бешеных белок, которые прыгают в одном и том же колесе и раскачивают его в противоположные стороны. Наконец, Маэдрос , как самый старший, ответственный, разумный и так далее и тому подобное решает прекратить это мельтешение и говорит, то ли успокаивая нас – то ли извиняясь за то, что раньше остановил нас, – “Я думаю, что камень еще проявит себя”.
В общем-то, он прав. Сильмарил – не та вещь, которую можно спрятать в карман и потерять карман. А значит, как говорят люди, поживем – увидим. Следовательно, живем (ладно, назовем это так) дальше. Но на Тьелко эти доводы не действуют, он продолжает бегать кругами и орать на всех и все, что попадается ему на пути. Таким бешеным я его не видел… с Нарготронда, наверное.
Ах ты ж… Нарготронд! Как я сразу не догадался-то?
Морьо, проследив взглядом за этим… тараном в полете… оборачивается ко мне и спрашивает:
- Ты не знаешь, какая муха его укусила?
- Да так, есть одна… - Как вкратце описать все эти душевные метания, рассказ о которых он обычно начинает после третьего выпитого кубка, так что я чуть не зарекся пить с ним…
- На букву Л?
- Угу, - отвечаю я и срываюсь вслед за своим быстро вскакивающим братом.
- Эй, Тьелко, хватит громить тут все, иди лучше развейся! – кричу ему я, и тут же жалею о сказанном, поскольку он, схватив меч, вылетает из крепости мимо дозорных, которые с удивлением смотрят на него.
Ну, денек выдался определенно веселый.
Я хватаю первый попавшийся меч и бегу вслед за ним, бросив дозорным: “Сейчас я разверну этого идиота”, но это оказалось не так уж просто, поскольку уже “пенный след растаял за кормою”.
Я выбираю наугад одну из его излюбленных троп и через некоторое время слышу орочью речь и звон мечей. Кажется, мечты Тьелко сбываются довольно легко и быстро. К тому моменту, когда я достиг этого… поля боя, там валялся с десяток орочьих трупов и немного в стороне – мой безрассудный братец. Или, если выражаться в стиле Маглора, "отважный герой ".
Наверное, надо было сказать “Я не отпущу тебя одного” или “Прости, что не дал тебе уйти”... Но вместо этого я усмехнулся, увидев, что он приходит в себя, и проговорил:
- Тебе не удастся сбежать от нас, так что придется согласиться влачить с нами наше бренное существование.


***
Ибо мир мой разбился на части – его не собрать…
И причал мой разбило волнами – к нему не пристать…
(с) Калугин

- …правитель Дориата, Диор, прекрасен собой, и ему удалось вернуть Дориату и Менегроту былое великолепие и могущество...
"Хоть где-то все хорошо..." - усмехаюсь про себя, слушая рассказ синдэ, которую привели к нам разведчики. (Ей не повезло встретиться с какой-то темной тварью недалеко от крепости, но все закончилось довольно-таки благополучно - наш отряд оказался поблизости...)
- Говорят, что сила Сильмарила хранит Дориат теперь, когда не стало Завесы...
- Что?.. Диор... носит... Сильмарил?..
- Да, он унаследовал Наугламир от своих родителей...
В это мгновение я перестаю что-либо слышать. Я бросаю в пустоту "благодарю-тебя-за-новости" и еще через мгновение встаю и иду от этой девы... я даже не спросил ее имени, но какая разница - теперь? Иду - то ли на ощупь, то ли по памяти. Я помню дорогу, я знаю, что иду верно, поворот - лестница вниз - зал...
Почему я не вижу света? Я когда-то боялся ослепнуть...
Я когда-то боялся... того, что произошло сейчас... того, что произойдет...
*
Макалаурэ, я помню наш разговор вскоре после нашего с Тьелко возвращения на Химринг... ты тогда спрашивал меня...
- О том, что случилось с дочерью Тингола, ты можешь не говорить, мне довольно уже известного. За исключением разве что одного - почему ты хотел убить ее?..
- Я, наверное, тебе уже говорил - я ненавижу чудеса. Одно ей уже удалось совершить, и я хотел быть уверен, что второго - не будет.
- И я повторюсь - по крайней мере, одно из них оказалось нам на руку. Пей. И хорошо запомни путь этих стрел - у нас нет власти над чудесами.
- А что ты будешь делать, когда эти чудеса обернутся против нас?
- Я отвечу тебе, когда это случится.
Что ты скажешь теперь? Что ты ответишь мне - теперь?
- Глупо, наверное, но я рад, что вернулся…
Я был рад?.. А ты тогда улыбался, спрашивая: - У кого из нас семерых впервые завелась эта привычка, называть откровенность глупостью? Посмотри на меня, я хотел бы расплатиться с тобой откровенностью за откровенность. Ты куешь хороший меч, и теперь я желаю для тебя, чтобы он не стал бесполезен, пусть мы и говорили - ten ambar-metta.
- Пусть будет так. Это моя последняя работа. (2)
*
Первым, на кого я наткнулся, очнувшись от этих воспоминаний, обрушившихся на меня как лавина или обвал, был Маэдрос. Он оказался как раз около двора для тренировок, куда меня вынесло, возможно, по привычке, когда я то ли брел, то ли бежал - не знаю - не видя дороги перед собой.
- Камень в Дориате.
- Что?..
- Дева, которую привели сюда наши разведчики, рассказала. Если хочешь - поговори с ней. Мне рассказать братьям?
- Пока что не надо.
Я кивнул ему и ушел. Некоторое время я бродил по крепости, теперь уже все прекрасно видя перед собой - но без цели. Я не знал, чем занять себя в ожидании, пока Маэдрос удостоверится сам, если не поверил мне, и начнет что-то делать. Меня несколько раз спросили, что случилось. Видимо, я настолько разучился владеть собой, что на моем лице был научный трактат на тему "что делать, если не знаешь, что делать".
Я сделал круг по крепости и почти на том же месте, где до того говорил с Маэдросом, увидел двоих старших. Судя по их лицам (хм… видимо, некоторые новости воздействуют на нас слишком сильно) говорили они о Камне. Я подошел к ним и услышал, как Маглор тихо, будто бы сомневаясь говорит:
- Надо собрать всех, посоветоваться…
Я не выдерживаю и, глядя ему в глаза, спрашиваю:
- По-твоему, у нас есть выбор?
Ты замолкаешь, братец. Мы с тобой оба знаем, что именно эти слова – твое сомнение и мой вопрос – однажды уже звучали. Да, там, в Митриме, когда мы решали, что ответить посольству Моргота, решали судьбу того, кто теперь стоит рядом с нами и в недоумении смотрит на нас. (3) Эти воспоминания заставляют меня усмехнуться, и чтобы прервать тишину, я говорю твердо, убеждая самого себя:
- Я не хочу войны с Дориатом… Я готов отправиться к Диору и говорить с ним.
Маглор почему-то решил поддержать меня, поверив мне больше, чем я сам верил себе. Маэдрос собирается сказать всем, кто есть в крепости, - чтобы не поползли слухи…
- Вы знаете мое мнение. Я не думаю, что мне надо там присутствовать, - отмахнулся я, и, не дожидаясь ответа, ушел проверить дозоры.


***
Я учился убивать - начинал с себя…
(почти с) Коденко

И вот все слова сказаны, приходит пора отправляться. Почему они все доверили это мне? Потому что они не знают...
...не знают о том, как я устал, вот уже много лет, пока выковывал из себя меч, ради единственной цели - войны во имя исполнения клятвы. Я отказался от всего, что делало меня живым. Мы оставили Аглон и разрушили его. Я сделал так, чтобы все, кто не захотел пройти с нами наш путь до конца, остались в Нарготронде. Я отказался от своего мастерства - от всего... Я ковал клинок - а в последней битве стало понятно, что сделанного мной мало, невозможно мало. И теперь я хочу вернуть наш Камень - чтобы знать, что все, что я сделал, было сделано не зря, что Клятва исполнима, несмотря на слова Валар, несмотря на силу Мелькора - и наше бессилие... И мне почти все равно, как это будет сделано...
Почти.
Я помню о том, о чем и ради чего мы клялись.
Я помню слова отца: "Ибо мы пойдем дальше, чем Оромэ, выдержим больше, чем Тулкас, мы никогда не прекратим погоню. За Морготом до края Земли! Война нас ждет и ненависть неутихающая". Мы клялись отомстит Морготу и вернуть камни в знак этого. Я помню о том, кто наш враг, и хоть и не сожалею о том, что произошло в Альквалондэ, не хочу новой резни между эльдар...
Я... я не знаю, чего я хочу. Оправдать то предназначение, которое я себе выбрал, - или остаться собой, пока это возможно, остановиться на краю...
Мне нужно за что-то держаться - поэтому перед тем, как отправиться в Дориат, я подхожу к Маэдросу, и, положив руку ему на плечо, говорю:
- Я обещаю тебе, что сделаю все, чтобы войны не было.
Он верит мне. Сейчас я мог бы рассказать ему обо всем, что не дает мне покоя, но... времени нет, и я могу выговорить лишь одно:
- Не думал, что доживу когда-нибудь до того момента, когда пойму, что ты живее, чем я, - и ухожу, оттолкнув его.
Я захожу к Эрлин в палаты исцеления.
- Я ухожу говорить с Диором. Я не хочу войны между нами. Пожелай мне удачи.
- Удачи... - выдыхает она. Я не знаю, что видит и что думает она, и, признаться, не хочу уже знать.
Пора. Мы уходим.

Дориат встречает нас глухим молчанием, - дозорных и стражи на границе то ли нет вовсе, то ли они не посчитали нужным встретить гостей. Мы переходим реку вброд, и я приказываю отряду, сопровождавшему нас, остаться на границе, а тем, кто идет со мной – оставить оружие у них. Отчасти – чтобы показать, что пока что мы пришли как посланники, отчасти – чтобы избежать необходимости сдавать оружие дориатрим.
Нас провожают к Менегроту - и я стараюсь запоминать дорогу. Мы входим в город - он настолько похож на Нарготронд, что мне начинает казаться, что я знаю, куда идти, но, не поддаваясь этой иллюзии, запоминаю дорогу... На всякий случай. Вдруг пригодится?
Нас приводят в тронный зал и оставляют дожидаться Диора. Мне почему-то кажется, что дым из каминов застилает зал - и все, что я вижу, становится черно-серым. Когда двери наконец распахиваются и входит Диор - я не вижу его. Я вижу лишь Камень, который сияет сквозь эту мглу, так же ярко, как в тот день, когда отец показал мне свое творение. Знает ли правитель Дориата, что в этот момент я чуть не кинулся на него через весь зал, забыв о том, что при мне нет никакого оружия?
Я протягиваю руки Рамариэль и Лантиру, которые стоят рядом со мной, и прошу: держите меня. Они сначала не понимают, а потом, когда Диор подходит ближе и садится на трон, наконец, хватают меня и держат несколько мгновений. Мне удается справиться с собой, и я начинаю говорить...
Я говорю о клятве, не о словах, поскольку важны не слова, а смысл.
Я говорю о том, как избежать войны.
Я говорю о том, что мы не желаем войны с ними и готовы оказать Дориату любую помощь, если они отдадут Камень.
Они не слышат меня.
Диор говорит, что ему нужно посоветоваться со своим народом прежде чем принять решение, и нас провожают в соседний зал, приносят вина и какой-то еды, вероятно, чтобы наполнить наше ожидание чем-то кроме ощущения того, что наши судьбы подвешены на волоске. Я наполняю кубок и отпиваю немного и устраиваюсь в кресле, чтобы не мерить зал шагами и не маячить перед глазами моих спутников.


***
Время сжигать золотые мосты, время уходить, если ты прав...
(с) Пилот

Рамариэль некоторое время молчит, а потом говорит мне довольно тихо, - но так, чтобы и остальные могли ее слышать: "Лорд, они откажут...". Интересно, приговор всегда выносят так - будто извиняясь спокойным и мягким голосом за сказанное? "Они не поверили тебе".
- Я говорил им все как есть, я не солгал им ни единым словом. Ты знаешь... я уже давно не работаю в мастерской. Просто не могу... Я боюсь, что я так же растерял все свои слова.
Мы говорим еще о чем-то, мы пытаемся делать вид, что терпеливо ждем - заранее догадываясь об ответе, по счастью никто из дориатрим не смотрит на нас... Я не знаю, сколько времени прошло так - и не знаю, что чувствовали и о чем думали те, кто ждал нас на Амон-Эреб, но на какой-то момент двери зала распахнулись, и нас пригласили вернуться в тронный зал.
Диору не надо было что-либо говорить, чтобы я понял, что угадал верно.
Он сидел, сжимая в руке камень, будто опасаясь, что я прямо сейчас попытаюсь отобрать его, а все дориатрим, стоявшие рядом с ним, держали в руках оружие... Интересно было бы узнать, нет ли среди тех клинков, которые они так гордо поднимают, обороняясь от нас, безоружных, клинков работы моего отца, которые в числе прочих даров Маглор отдал Тинголу, когда мы еще пытались заключить союз...
Диор что-то сказал, и лишь по внезапно обрушившейся на меня тишине я понял, что мне необходимо что-то ответить. Тогда я посмотрел ему в глаза и, стараясь не переводить взгляд на камень, проговорил тихо - но я уверен, что он слышал меня, что это слышали все, кто был в зале:
- Тогда я прошу тебя... Я прошу тебя, отдай камень нам... - и совсем тихо - чтобы избежать войны...
Конец фразы пропал в ропоте, прокатившемся среди синдар. Лучше всего я помню, как кто-то выкрикнул:
- Тебе? А что ты сделал, чтобы вернуть его себе?..
Прости, Майтимо, я сделал все, чтобы избежать этого, простите все, но...
- Я сражался в Дагор-нуин-Гилиат, когда Дориат не пришел на помощь даже Кирдану, я держал оборону в течение всего Долгого мира, я сражался в Браголлах, когда вас хранила завеса, я был в Нирнаэт, куда из Дориата вышли лишь отряды Белега и Маблунга... Я сделал все, что мог... Вам этого мало?
- А что произошло в Нарготронде?
- Там я говорил то же, что и вам.
Но они были мудрее... они мне поверили.
- Ты говорил о том, что вы клялись мстить Морготу, но, как говорили мне... - Нимлот смотрит на меня в упор, как будто допрашивая... зачем? о чем, если ответ уже ясен? Ради чего? И кто, интересно, говорил ей о клятве? Почему она думает, что этот кто-то знал лучше, чем я? Она ненавидит меня? Я ей ничего не сделал... пока что. За что они ненавидят нас? Хотя... ответ известен давно: "Брат будет предавать брата и сам страшиться предательства...". - Мне говорили, вы клялись уничтожить каждого, кто...
И вдруг исчезают все сомнения, все звуки, я даже не вижу ничего - ни дориатрим напротив меня, ни моих спутников рядом со мной, ни темноты... пустота - или это и есть предвечная тьма?.. И из меня, изнутри, из груди, вырывается не сдерживаемое ничем:
Будь он друг или враг, запятнан иль чист,
Порождение Моргота или светлый вала,
Эльда, или майя, или Пришедший Следом,
Человек, еще не рожденный в Средиземьи,
Ни закон, ни любовь, ни союз мечей,
Ни страх, ни опасность, ни сама судьба,
Не защитят от Феанаро и его рода
Того, кто спрячет или сохранит или возьмет в ладонь,
Выбросит прочь или отдаст, но не нам
Сильмарилл.
Так поклялись мы все, и клятву нашу исполним мы!
Мне кажется, что я падаю - и я вылетаю из зала, Лантир и Ильвэ едва успевают за мной, а Рамариэль остается - договорить. Я вырываюсь из Менегрота - и замираю на мосту. Надо дождаться ее...
Я уничтожил последнюю возможность договориться... - А разве они дали мне ее?..
Я не знаю... Я знаю только, что теперь моя последняя работа не пропадет даром. Выкованный мной меч, прежде чем сломаться, напьется крови... Я теперь свободен - да, как свободна стрела, спущенная с тетивы, стремящаяся к теплой, живой мишени - и эта свобода опьяняет и кружит голову.
Кто-то из дориатрим выкрикнул: "Хоть бы извинился?" - за что? За то, что я стрелял в Лутиэн? Но это было бы ложью. Я не жалею об этом, я жалею лишь о том, что ни одна из моих стрел не достигла цели. Я никогда не любил выбирать "меньшее зло", но ведь я был прав тогда!
Кто-то крикнул мне вслед "Ты безумен!". Нет, я не безумен, просто все, что было во мне живого, закончилось здесь и сейчас, - и больше не сдерживает меня. Огонь не безумен, а я чувствую, что огонь, вновь загоревшийся во мне, выжигает меня, и я становлюсь - им...

это кажется только, как будто бы смерть
так светла, легка
соскользнула звезда с небосвода - летит
словно сталь клинка
лишь коснется земли, не успев догореть -
все сожжет дотла
не удержишь в руке и не спрячешь в горсти
свет острей стекла

*
Я неоднократно видел, как выглядит агония... И, признаться, всегда предпочитал, если это возможно, прекратить это зрелище. Из-за этого меня обвиняли в жестокости - а я никогда не считал нужным искать себе оправданий.
Одного "моих мертвецов" - я зову их так - я помню до сих пор. Рассэ, разведчик... "погиб при отступлении с Аглона". Именно он принес вести о том, что на Амон-Эреб нам не пройти. Между нами и крепостью оказалось довольно большое орочье войско, и мы не смогли бы пробиться, - нам пришлось уходить на запад, в Нан-Дунгортеб.
Рассэ был ранен, настолько тяжело, что целители смогли лишь ослабить его боль и погрузить его в сон, - его пришлось бы нести - а в Нан-Дунгортеб полно ядовитых испарений, и там Рассэ умер бы, но не быстро, а медленной, мучительной смертью, терзаясь в бреду...
Я добил его.
После кто только не спрашивал меня, почему я поступил так, в том числе Финрод, возможно, узнав обо всем от кого-то из наших... Я не знаю, понял ли он меня, когда я ответил "Потому что я не считаю себя вправе давать другим надежду на то, чего я не могу исполнить".
Я помню, как один из целителей, Морнэмир, перевязывая рану, которую я получил при последнем штурме Аглона, и которая не давала мне покоя в течение всего отступления, тихо прошипел: "Тебя-то никто не добьет..."
Жаль, если он был прав. (4)
*

Когда я оборачиваюсь на моих спутников, я вижу, что у Ильвэ перевязана рука. Он говорит что-то вроде "Боль - лучший способ понять, что я чувствую, - или же не чувствовать ничего".
Не знаю, верно ли я его понял... не знаю...
Возвращается Рамариэль - Диор долго говорил с ней, она пересказывает их разговор и в числе прочего говорит, что предлагал ей потрогать камень.
- Что? Зачем?.. - спрашиваем мы все одновременно.
- Чтобы проверить... сможем ли мы его удержать.
- Что?
Мне душно, я чувствую себя словно запертый в клетку зверь - из-за того, что я не могу вернуться и попытаться убить Диора сейчас, убить всех, кто попытается преградить мне путь...
- Я знаю только одного, кто не мог держать в руках Сильмарил... Мне... интересно... Диор не нашел другого способа удостовериться в том, что мы не слуги Моргота?..
Уходим. Уходим быстрее - хотя я точно знаю, что мы скоро вернемся сюда.

Путь до Амон-Эреб пролетел почти незаметно. Я гнал коней, я знал, что в крепости ждут наших вестей. По пути нам встретился какой-то отряд орков - кажется, я расшвырял их в одиночку, мои спутники просто не успели за мной...
Нас встречают.
Я не могу сдержать своей... радости? нет, просто огня, который выжигает меня.
Я влетаю в крепость и кричу - "Вина!". Эрлин выносит мне кубок, и я, поднимая его к тускнеющим небесам, кричу во всю силу голоса - так, чтобы все слышали, чтобы все узнали сейчас:
- Я пью за падение Дориата!


***
Вместе сделали вдох, выдыхать одному.
Удивительно, что до сих пор я живу,
Удивительно, как много крови во мне,
Никому не отдать, кровь моя не в цене.
(с) Ночные снайперы

На мгновение стало тихо... потом кто-то - кажется, Карантир - присоединяется ко мне и тоже пьет за падение ненавистного Дориата. Я сказал все, что было необходимо. Остальное расскажут мои спутники. Я подхожу к палатам исцеления, чтобы вернуть кубок Эрлин. Она стоит на пороге и, глядя мне прямо в глаза, говорит:
- Поздравляю.
Я отворачиваюсь резко, будто от удара. Я еще могу чувствовать боль?..
Я хочу уйти, делаю несколько шагов...
...я лежу на сырой земле, от земли поднимается удушливый туман, который будто бы сплетается в едва знакомые фигуры и силуэты. Они что-то шепчут, зовут меня, я... я не знаю, что стало со мной
- Тьелко, добей меня... - выдыхаю я, - добей меня...
- Спи. Спи без снов...
И туман, и голоса исчезают. Пусто. Темно.
Я прихожу в себя и понимаю, что я палатах исцеления. Эрлин сидит рядом со мной, и говорит о чем-то с Ильвэ:
- Я - слышу. А ты просто не можешь этого принять...
Заметив, что я очнулся, она оборачивается ко мне и протягивает какое-то питье. Еще некоторое время я лежу, но, окончательно удостоверившись, что я не в Нан-Дунгортеб, а здесь, на Амон-Эреб, и пока что с шансами сдохнуть как-то плохо, встаю и отправляюсь бессмысленно бродить по крепости.
Надо зарисовать все, что я успел увидеть и запомнить в Дориате... надо составить план Менегрота и понять, как нам лучше распределить свои силы, надо...
Я захожу в общий зал и вижу, что наше знамя лежит на земле, может, какой-то случайный порыв ветра сорвал его...

не разжечь былое пламя, и летит на землю знамя -
все растратил, твердо зная, что не сможешь вновь собрать.
все сошлось - и ты спокоен, что осталось - то с тобою,
и отныне ты свободен в своем праве умирать.

Камин почти потух, некоторое время я вожусь с ним, пытаясь разжечь его - у меня не выходит ничего. Ладно. Пусть кто-нибудь другой...
На выходе из зала я натыкаюсь на Маэдроса, говорю о том, что через некоторое время у нас будет план Менегрота и надо собраться и обсудить наши действия. Я собираюсь уйти, но он зачем-то останавливает меня и после небольшой паузы говорит:
- Знаешь... Тьелко случайно поднял эту тему, и я решил, что мне нужно тебе сказать. Я никого из вас не винил за то, что случилось - тогда, в Митриме.
Когда я разучился говорить? Почему каждый разговор - как обмен ударами? Я отвожу взгляд, а затем смотрю на него, не пряча ненависть, которая давно копилась во мне, и не говорю, а шиплю сквозь стиснутые зубы:
- А я винил тебя! За то что ты посмел вернуться! За то, что...
- Я... понимаю. Веришь ли, я не ждал освобождения, я не ждал чудес. Я ждал смерти. Но получилось – иначе... И... это трудно – понять, кто именно вернулся.
Некоторое время я молчу. Откуда ты знаешь? Почему ты пересказываешь мне мои мысли?..
- Знаешь, - наконец еле выговариваю я, - я рад, что ты смог вернуться. Пусть даже для этого...
Мы стоим, крепко обняв друг друга, боясь разжать руки, отпустить, - как когда-то давно, в Амане... Наверное, первый раз после Амана.

Я прихожу в палаты исцеления, чтобы поговорить с Варниэль, нашей гостьей, которая пришла пожить в крепости... еще до того, как мы узнали о том, что камень в Дориате. Как будто сотню лет назад. Она говорила о том, что когда-то жила в Менегроте, и я просил ее помочь мне нарисовать план города. Я удивился, когда она согласилась... Она даже будто бы собиралась идти с нашим войском, когда мы пойдем на Дориат, - а я никому не пожелал бы делить с нами наш путь... Но не важно.
Каждый выбирает сам - и ее выбор нам на пользу - хотя я и рад тому, что рядом со мной почти никого не осталось.
Зачем-то вспоминается Ринквэ и его план Нарготронда, которым пользовались все наши - с надписями "проклятая ступенька", "не тот фонтан", "зачем здесь эта лестница". Я чуть было не поддался искушению подписать план Менегрота так же, но решил хм... не радовать братьев лишний раз бурным полетом фантазии. Как говорит Нурэнар "наши бы поняли, но..."

Мы наконец закончили, и я решаю найти Тьелко, узнать, что с ним твориться и где он прячется - я не видел его с возвращения из посольства. Он сидел у ворот в одиночестве, видимо, своим видом распугав часовых, и я решил присоединиться к нему, - вместе мы, пожалуй, составляли настолько прекрасную картину, что все обходили нас стороной. Некоторое время мы молчали, и я, сидя рядом с ним, вдруг понял, как сильно я устал от необходимости что-то делать, говорить... быть. Мы никогда не смотрим друг на друга, когда говорим о чем-то важном. Вот и сейчас я сижу, почти отвернувшись от него.
- Помнишь, тогда, в Нан-Дунгортеб, ты пообещал меня добить, если со мной случится что-то... не то. Если я... перестану быть собой?
Я почувствовал, как он насторожился, не понимая, к чему я сказал об этом, - и я продолжил, не дожидаясь вопроса:
- Ты опоздал.
- О чем ты?
- Я хочу, чтобы этот лес выгорел дотла, чтобы там не осталось ничего – и никого живого. Во мне столько смерти, что я готов делиться ею со всем и каждым...
- Я уже сказал тебе тогда: каким бы ты ни был - ты мой брат, но... ты знаешь... я все больше думаю о том, что я в этот раз не вернусь.
Тьелко? Ты? Тот, про кого целители Аглона шутили "в здоровом организме столько жизни быть не может"?
- Жалеешь, что я не дал тебе уйти раньше? - Он снова промолчал, а я понял, что не хочу слышать его ответа, вскочил на ноги и, усмехнувшись, сказал: - Не будем прощаться заранее.
Никогда не чувствовал себя так глупо, как во время этого - последнего - разговора.

Я возвращаюсь к Маэдросу - мы сидим за столом, склонившись над картой Дориата и планом Менегрота. Интересно, где носит остальных братьев, ведь их это касается не меньше, чем нас двоих! Быстро набросав несколько вариантов атаки и распределив силы - Маэдрос поведет за собой основное войско, я - отряд, который должен сначала переправиться через Эсгалдуин и держать переправу, пока переходят основные силы, а после - отойти от основного войска и зайти в тыл войску Дориата, если Диор примет бой на границе - а я был почти уверен, что он сделает так.
Во мне звенят слова, прозвучавшие в разговоре с Тьелко, сказанные не мной - но через меня. "Я хочу, чтобы этот лес выгорел дотла, чтобы там не осталось ничего – и никого живого. Во мне столько смерти, что я готов делиться ею со всем и каждым". С каждым... с каждым... Мне ведь уже все равно, кого убивать во имя клятвы, ведь так? Да...
Мне застилает глаза не темнота, пламя, оно прорывается через меня, я не могу - и не хочу остановить его.
Мы встаем, чтобы идти рассказать братьям о нашем плане, я делаю шаг - через это пламя - и подойдя вплотную к старшему, кладу руку ему на плечо.
- Майтимо... Если мы вдруг... получим камень... и я останусь жив... Я прошу, убей меня...
Я выговорил это. Он смотрит на меня чуть ли не испуганно.
- Я боюсь, я не смогу... остановиться. Я буду готов встать против любого из вас... Убей меня - тогда.
Он медленно кивает, - и я улыбаюсь в ответ на его согласие. Он смотрит на меня внимательно, откуда у тебя этот взгляд, острый, пронзительный, достающий до глубины души сквозь это проклятое пламя?
- Если мы получим камень... и тебе хватит сил, чтобы сдержаться... - говорит он тихо и спокойно, - я прошу, не останавливай меня и не пытайся искать. Я пойду за оставшимися двумя.
Тысяча мыслей проносится в голове: Что ты собираешься делать? Я думал, что я безумен, но ты переплюнул меня! Я ненавижу чудеса - но они бывают. С тобой одно уже случилось, но я не знаю, поможет ли это тебе - или наоборот!
Тысяча мыслей - и не одного верного слова.
- Я... я не знаю, - только и могу выдавить я. - Слишком много если.


***
Вот только ты не лги
"спасибо, что ты был" -
"Спасибо, что ушел"
мне хватит за глаза.

Когда я предал себя?
Когда я вступил на этот путь, где куда ни пойдешь - везде тупик, и верной дороги просто нет?
Теперь уже не важно, да и времени не осталось, чтобы выяснить.
Я не хочу оглядываться назад, не хочу прощаться, не хочу загадывать на будущее.
Пока мы собирали войска и готовились к выступлению, время будто бы остановилось, а я перестал различать лица и голоса собеседников. Помню, что мы говорили о чем-то, даже шутили и пытались смеяться. Маглор будто что-то пел... я не слышал ни музыки, ни слов.
С песнями нашими будет то же, что с нами...
Мы собираемся. Пора отправляться...
Кто-то, кажется, Рамариэль, подходит ко мне и, положив руку мне на плечо, говорит:
- Удачи...
Удачи? Зачем? В чем?..
Я отстраняю ее руку и прошу: - Не надо.
Не стоит...
Пора. Мы выходим.

это кажется только, как будто бы смерть
так остра, быстра
раньше тлела душа - но в пожаре сгорят,
и любовь, и страх
и теперь уже поздно о чем-то жалеть,
только выбор мал:
стать огнем - или вызвать огонь на себя
ты об этом знал

Я чувствую, как волна подхватывает и несет меня - и больше не надо сопротивляться ей. Мы идем - так зажженные стрелы режут сумрачное небо.
Я веду первый отряд, - мы переправляемся через Эсгалдуин и держим переправу, пока остальные пересекают реку. Нас даже не пытаются атаковать - и мы проходим вглубь леса. Я отсылаю свой отряд, чтобы они зашли в тыл дориатрим и вмешались, как только начнется бой. Я должен был идти с ними - но я хочу остаться здесь, смотреть и смеяться в лица дориатрим. Быть может, они будут выискивать меня среди прочих, быть может, они приготовили десяток острых стрел специально для меня? Я - готов.
Я рад, когда наконец мы выходим на большое открытое пространство - что-то вроде большой поляны - и видим войско Дориата. Диор сам ведет их в бой. Наконец-то ожидание закончилось, началась охота.
Тьелко выходит вперед, чтобы вызвать Диора на бой. Если правитель Дориата даже ради боя не расстался со столь дорогим ему Наугламиром - все закончится здесь и сейчас... Да уж, дорогая вещь, дороже многих жизней... Когда-то я шутил лучше, но теперь не до шуток...
Поединщики выходят друг напротив друга - и начинается бой.
Я почти не слежу за ним - я рассматриваю застывшее напротив нас войско. Неужто они вышли все? Неужто самонадеянный правитель отозвал дозоры даже с северных границ?.. Но нет, их меньше, чем нас, если, конечно, у них нет запасных отрядов, которые ждут своего часа, чтобы вмешаться в бой в нужный момент... Тогда что? Он надеется победить нас малым числом? Зная о том, что его войско проигрывает нашему и в подготовке, и в боевом опыте... Проигрывает...
Тьелко, что ты делаешь? Зачем ты отводишь меч?
Я знаю, что ты хочешь умереть, - но зачем так глупо?..
Оба уже ранены - Диор перехватил меч в другую руку, а Тьелко сильно хромает.
Я застываю не в силах пошевелиться или отвести взгляд.
Ты мог бы уже давно разделаться с ним и пойти дальше...
Что с тобой?
Я выхватываю меч и стискиваю его в руке.
Диор будто бы что-то кричит, но я не слышу его - до них далеко...
Тьелко отступает... и спотыкается? Нет, падает.
В этот момент Диор перехватывает меч и...
...Я не знаю, кто первый крикнул "Вперед!" - я или Майтимо, но в следующий миг я был уже рядом с Диором, и мой меч радовался пролитой крови.
Мне плевать, что это был поединок, плевать, что надо было дать победившему вернуться к своему войску, мне плевать - я не обещал тебе ничего, кроме войны и смерти - и их ты получишь сполна!
Вперед! Вперед! Диор падает, и я более не задерживаюсь около него.
Мне кажется, будто лес вокруг горит. Я не чувствую тяжести доспеха, не замечаю, что ноги вязнут в снегу.
Я не чувствую ничего и в тот миг, когда чей-то меч пробивает мой доспех чуть ниже сердца. Я пролетаю еще несколько шагов вперед - и меня успевают ранить еще несколько раз - и вот земля уходит из под ног.
Я падаю - и в этот момент кто-то вырывает меч у меня из руки и бросает в сторону, а свой кинжал я где-то уже потерял... правда, теперь я не мог бы им воспользоваться...
Дышать тяжело, будто бы что-то навалилось на меня...
Я пытаюсь откашляться - но горлом идет кровь...
Я слышу затихающий шум битвы... Я вижу Эрлин - она стоит чуть в стороне и не подходит ко мне... Все хорошо, все правильно.
Рамариэль наклоняется надо мной:
- Я хотя бы перевяжу его...
Я не могу ответить ей - лишь слегка улыбаюсь...
Кто-то еще наклоняется надо мной, пытаясь что-то сделать с ранами...
- Дай мне уйти, - выдыхаю я.
Дайте мне уйти.

*
Потом были те, кто склонялись над моим телом и говорили - каждый о чем-то своем.
И Нурэнар, оставивший свой нож в моей руке, и Маглор - не помню его слов, и Маэдрос - "Уж лучше так, чем..."
Да, верно.. все было правильно. Все теперь уже было...
Я был еще рядом, я еще слышал.
Я помню последние слова: "Они свободны теперь, их охота закончена, их ноша избыта - я хочу надеяться на это".
Пусть будет так, останьтесь - покуда можете...
Я ухожу в пустоту, где не будет иных звуков, кроме эха моей памяти - и ваших голосов.

это кажется только, как будто бы смерть
мой не слышит зов
если хочешь, молчи, если можешь - спой,
мне не хватит слов
я хотел бы уйти, я хотел бы успеть
избежать огня
но уже опоздал, не иди за мной, стой!
не прощай меня


-------------------------------------------

Примечания

(1) Написано целиком и полностью по реальным событиям вечера пятницы. Да, там была эта падающая звезда, и да, я видел ее первый раз в жизни.
(2) Написано по мотивам словески с Морнараном.
(3) Митримский кусок биографии персонажа я продумывал довольно подробно, но, конечно, не с точностью до реплик, а тут внезапно во время игры, когда прозвучали эти слова, персонаж вспомнил об этом и поделился со мной своими воспоминаниями… гхм.
(4) Написано по мотивам Отступаловки и внезапной словески с Ангелом.


PS. Кому что обещал написать - завтра все будет, сорри